Немногие научились за годы общения с Иттер читать по её, на первый взгляд, пустой морде тайны, предназначенные "не для всех", а иногда и вовсе - "вообще ни для кого". Тех, кто все же сумел овладеть этим загадочным ремеслом, было двое - муж и старшая сестра скрывающей. Конкретно к первому сейчас и направлялась целительница, сплевывая и приходя в здравое сознание.
   Достаточно часто не самая молодая, но самая крепкая супружеская пара Прайда отправлялась на милые ночные прогулки: он дожидался её после работы, если освобождался раньше, нежно целовал её широкий рыжий лоб, она отвечала ему молчаливым согласием, и песчаный грот лишался до середины ночи одного защитника и единственной врачебной помощи. О чем они говорили? Анор рассказывал о звездах, о Вселенной, о том, как она бесконечна и прекрасна; Иттер - о насекомых и травах, что чирикали и шелестели в грязи на самой поверхности планеты. И тогда, когда их рассуждения и взгляды пересекались, казалось, что весь мир: и звезды, и растения, и сердца спящих где-то высоко в горах, - замирал, чтобы ненадолго окунуться в приятный омут настоящих, нерушимых чувств.
   Но сегодня в Иттер что-то дрогнуло. Она не помнила себя такой - резкой, ударяющей, просящей о помощи, - дрожь и жар в теле не унимались, даже с заходом солнца и последующим похолоданием окружающей среды. Она не на шутку испугалась и теперь желала старого, привычного - снова почувствовать этот нежный поцелуй, рухнуть под натиском ласкового родного тела и забыть о ноющей лапе - негоже особи, взявшейся лечить оболочки и души, страдать от недугов самой. Подумав так, Иттербия оторвала взгляд от земли и увидела совсем рядом лестницу наверх, после преодоления которой она окажется совершенно близко к семье. "Дети, а как же дети?!" - зарычал внутренний голос и укоризненно плюнул под самые ноги. Поскользнувшись, целительница рухнула на кажущийся ледяным камень и замерла на нем, не разжимая челюсти и не выпуская полный цветов мешок. Наконец, вместе со встряской, к ней вернулось спокойствие, которое сложно было переоценить, глядя на её работу. Тучи, как по команде, разошлись, и выглянуло зеркало светила, и почти до северо-восточной тундры стала видна земля. Медленно обводя взглядом местность, Иттер не увидела возможного преследователя, только темное пятно, загнавшее, очевидно, оленя и поглотившее его в свои тени.
   Входя в грот, самка не обратила внимания на спящих в дальнем углу и сразу же свернула в черный коридор, ведущий к травнической. Пахнуло знакомым запахом скисших листьев и Им, поэтому, позабыв на время о травме, самка ускорила шаг и ворвалась в полутемную пещеру. Он сидел, уставившись в световой колодец, что бил ровно в середину помещения, и не сразу развернулся к ней, хотя прекрасно слышал тяжелую поступь. За это время она бросила ненавистные теперь цветы и нырнула прямо под его сильную шею.
- Ты здесь, как я рада, - прошептала она, будто не ждала его тут увидеть. - Может быть, останемся сегодня внутри?
И, отстраняясь с привычной безэмоциональной мордой, самка слизала и сплюнула смесь грязи и остатков крови, не оборачиваясь назад.
   Судя по взъерошенной гриве, он ждал её снаружи ещё до заката, когда ветра несли со стороны Океана соленый воздух и песчаную пыль. Это было дурной новостью, однако отступать было уже некуда. Пошевелив пальцами раненой лапы, Иттер обмотала пясть какими-то эластичными водорослями и медленно развернулась к Анору.

Всё становилось на свои места - только кажется. Они не видели друг друга насквозь, сердечную мышцу скрывали все остальные, а вот эти остальные прощупывались и проглядывались под прозрачной оболочкой, потерявшей всякий цвет за время их совместного существования. Она видела его напряжение, Он - её переживания, но никто не хотел открывать карты, только не сейчас.
- Это была необходимость, - сухо ответила самка на первое высказывание, порезавшее её уши. Но почувствовав мокрый большой нос на своём, согревшемся и засохшем от интенсивного дыхания, немного обмякла, - Мне действительно нужно быть аккуратнее.
   "Уже учуял? Почему не спросит? Ждёт, что я расскажу сама... Не нужно, не жди, позволь забыть, заставь меня сделать это". Грозная, обволакивающая Иттер целиком, нависла Его тень, а целительница и рада в неё спрятаться, в том числе и от взглядов покровителя. В пещере снова стало тихо. Пылинки, качаясь, не прекращая, тянулись к лучам ночного света, на небе проклевывались всё яснее звезды, а помещение наполнялось запахом подсыхающих лепестков.
- Воина? - переспросила она и впервые за вечер искренне улыбнулась. Её рассмешило это сравнение, абсолютно не свойственное здравому и серьезному обычно Анору. - На рассказы уйдёт целая вечность, я лучше покажу тебе!..
   Она приподнялась на задних конечностях и обхватила его массивную голову обеими лапами, прижимая светлую сладкую морду к своей пятнистой пушистой груди. В юности, несколько лет назад, она любила так делать, подпускать его как можно ближе к самым мягким участкам тела, но с возрастом игры стали проходить всё реже, а порох пропадать из пороховниц. Но сегодня - особенная ночь, когда на полных правах победителя в битве она может положить на лопатки ещё одного крупного представителя своего вида. Подавшись вбок и не давая Анору вырваться, она с большим старанием и особенной нежностью припечатала его к полу и нависла сверху, прикусывая шутливо усы и выдувая ноздрями воздух прямо в колючую щёку.
   Иттер надеялась, что сможет отвлечь мужа от дурных мыслей, думала, что отвлечется сама и завтра утром поднимется на службу прямиком из Его объятий, зацелованная, замученная. Окунувшись в Его гриву, разделившуюся на неровные части под силой тяжести, она услышала, как быстро забилось сердце настоящего воина, оказавшегося снизу в таком почетном возрасте. Диковато хихикнув, целительница закончила дурачиться и начала самую любимую, самую приятную часть игрищ. Сделав пару шагов вперед, она перешагнула через Его живот правой задней лапой и встала достаточно устойчиво, памятуя все прошлые разы и особенно те, когда из-за неверной позы все четыре лапы и спина ныли от боли ещё добрую неделю. Практичность и стремление к удобствам - её неотъемлемые черты даже в период неплодотворного спаривания. И так, прикрыв глаза от предвкушения, она начала. Высокий лоб, широкий нос, родные мягкие губы, нижняя челюсть - ни один сантиметр не остался без короткого, нежного движения целительского языка. Она задерживала дыхание, чтобы не мешать ни себе, ни Анору, и от легкого ощущения удушья начинало медленно сносить голову.