Средь каменных развалин и цветов летала свора маленьких и очень злобных сов -
Их пробудил какой-то зверь, не знавший иль лишь избежавший всех потерь:
Они, вестимо, смерти не желая, всё вились, вились, всё куда-то ввысь,
Оставив на Земле погибших всех желанье на новую, пусть и чужую жизнь.

Желание утолить образовавшийся ком из жажды, голода и усталости подгонял похлеще любого ветра - чёрт знает, сколько времени проведено было в пути, а из съестного по дороге встречалась разве что кора, шишки да и без того бесхвостая Вираго.
Земля перед глазами затуманивалась. И что-то с силой вроде как тянуло вниз.
Лапы подкашиваются, но не роняют на холодную январскую землю массивное рыжее тело, но успешно подметают пушистый снег растрёпанной шерстью.
Тени в голове ютятся. Раздражают кончиками давно уже как воспалённый разум.
Когти вырисовывают на снегу свои лабиринты, в коих грех не запутаться.
Зрение снижается, не оставляя ничего, кроме него.
Он плывёт, плывёт по земле, после чего любая рысь будет казаться чечёткой лягушонка.
Он, повинуясь своему лишь желанию, ведёт её вперёд. Ведёт, не оставляя права выбора: последовать али нет.
Это добровольное приказание, которое лишь он приводит в исполнение. И только эта казнь может быть желанна и ожидаема - быть может, не для свободного рассудка, но лишь этого могла бы ожидать.
Он идёт вглубь или же наоборот - на край, безвозвратно уводя за собой. Он близко недосягаем, и ясно видны лишь его глаза - бездонные, похожие на цвет животной стали, что вряд ли кто-то видел из всех вас. И посему такие - видны лишь ей и никому. Но можно ли сказать, что нет их вовсе? Разве может что-то несуществующее, а то есть ничего, вести, сводить с ума и изводить владельца своего же разума или одних лишь его остатков?
Тут в вере дело. Или нет. Не припоминается и день, чтоб была вера в кого-то из всех ваших выдуманных напыщенных "богов" - на что, скажите, подписываете себе приговор, усложняя жизнь несуществующими "одушевлёнными" деталями? Коль хочется вам так этого - поклоняйтесь вы камню или бревну - в существовании тех хоть никто не усомниться.
Он, удаляясь, остановился, переводя ли дух или давая шанс приблизиться ещё на шаг, другой.
Он снова рядом. Вновь недостижим. И долго ли всё будет так тянуться? Желаемое никогда не станет лишь моим - продолжит прятаться в сознании, в тумане. И тоже к лучшему - тогда кроме неё никто не сможет опорочить его своим внезапным рода своего прозрением - никто и в жизнь не узнает о нём, ни слова не услышит с резких уст, ни взгляда на себе его не ощутит. Он будет чист и честен не только сам с собой - и с ней. Он остаётся верен ей, не навещая прочих дам в виденьях и ночных кошмаров. За что и будет он один, пожалуй, лишь одной любим.
Он, стоя, быстро исчезает - в сознание впитываясь, рассасываясь в воздухе ночи. Оставив в фоне своего недавнего прибытия тусклые звёзды на не менее тусклом небе.
Под лапой шваркнуло стекло - осколки. Двуногие, наверно, ещё вездесущее земли и кислорода, раз и в этакие дебри способны занести свои следы. И нагло, властно, самоуверенно не совершая и попытки их прикрыть.
В осколках отражалось небо. Сквозь них виднелся лёгкий, белый снег.  Проглядывалось смазанное отражение рыжей, покрытой мятой шерстью головы с однозначно написанным на ней разочарованием.
Память подкинула мысль-другую о том, что несколько всего минут назад в компании следовала упомянутая самка - покуда здесь её видно не было. Наверно, всё ещё увлечена изучением природы шишек или, быть может, уже пробует их на зуб.
Доселе уже доводилось бывать на этих землях. Бесспорно, негласно, но сути это не меняет. Луг сей был знаком, а посему опасность затеряться в равнинных дебрях не особо страшила.
В реальность возвращает. Его мир отпускает. Резко, внезапно выкинув наружу, в суровую реальность, как только что вылупившегося птенца вышвыривают из гнезда на землю, на съедение голодным лисам. Её выбросили на терзание голодным голосам. Но, помимо собственных голосов, был тут и звук инородный. Что-то ходило-бродило тут рядом, что-то пыталось найти либо её, либо чего другое.
- Выходи сюда, тварь. Голос строгий, чёткий и самоуверенный.
Друг, который у меня был, который меня забыл. Мне очень горько теперь, скорее выходи, мой старый друг. Если ты - это не он, то ты очень легко им скоро станешь, это я тебе обещаю. Кто лижет твой мех, кроме меня?
- Я тебя не трону, если ты там есть.
Но тебе придётся доказать ей, что не её волнистообразные галлюцинации вызвали иллюзию твоего присутствия. Придётся убедить её в своей реальности и при этом не разочаровать в обратном.
- А если тебя нет, то заберу с собой. В края, которые ты не увидишь без меня. Хочешь?