Принадлежность:
Прайд
Форма:
Эпос; Драма
Сюжет:
Легенда о чудовище Та'Унгху и появлении Песчаного грота

В давние времена, когда наша земля только появилась, мир был покрыт безграничным морем.  И море это было домом ужасным тварям. С самых глубин, где свет растворялся во тьме, поднимались огромные создания. Они больше мамонтов, больше самых огромных и сильных из мамонтов. И очень много зим они блуждали сквозь толщу вод, ища дом и пропитание.
В те времена наша земля была маленьким островком в океане мира, нетронутым и неизведанным.  И тогда на нашу землю пришла беда. Беда была огромной, холодной и сильной, такой, что даже деревья содрогались без дуновения ветра, а камни молили о помощи.
Огромный хищник из черных глубин великого моря показался в наших краях. Никто не видел, что таят в себе воды, но каждый ощущал присутствие страшнейшего зла. И вскоре из воды показалась гора. Она была темной и склизкой, то появляющейся в свете заката, то ускользающая в рассвет. Гора двигалась в великом море, скользила над водой, будто ничто ее не удерживает. А по ночам стал слышен странный шум, так похожий на плач. Эти стоны звучали каждую ночь, то громче, набирая глубину звуков, разрывая пугливую ночь, то почти стихали к утру. И этот странный рев раздирал души каждого, кто был близко к берегу моря. Они словно сходили с ума, от услышанной боли, от осязаемых чужих страданий.
Несколько долгих, тягучих месяцев обитатели нашей земли слышали плач, но однажды он стих, будто никогда и не появлялся. Словно исчезли те, кто рыдал в морской пучине. И тогда начались беды, которых, затаив дыхание, жители Пангеи ждали уже так долго. Горы заходили ходуном, их кто-то стремительно толкал на глубине, где самый зоркий увидит лишь черноту. Горы кричали обвалами, рыдали оползнями, стонали шумом вершин, и никто не мог найти того, кто так не полюбил наши горы, словно они мешали ему уйти прочь от берегов Пангеи.
Мудрецы прозвали существо из глубин Та’Унгху, что значит «Гора над Морем». Сам Та’Унгху не показывался над водой, он толкал горы.
Тогда мамонты, живущие в наших землях, решили удержать горы силой, и они пошли к берегу моря, чтобы позвать чудище на берег. Они хотели увидеть морское дитя, услышать его голос и спросить, что привело зверя на Пангею. Они звали Та’Унгху три дня и три ночи, непрерывно трубя своими хоботами к грани неба и земли, но зверь не слышал их зова. Тогда огромный мамонт Авран пошел в великое море сам, ступая своими огромными ногами по песчаному дну. Гигантский старый мамонт вошел в воду так глубоко, что его бивни полностью скрылись под водой. И тогда он позвал морскую гору вновь, что есть сил, затрубил хоботом в воду. И по морской глади пошла быстрая рябь, волны заколыхались над смелым мамонтом, захлестали его по мокрым бокам, заливаясь в уши и ноздри. Земля задрожала так сильно, что не всякий зверь устоял бы на ногах, и из воды вышло нечто. Огромное тело, столь большое, что закрывало собой небосвод, выбросилось из воды. Глаза Та'Унгху были наполнены кровью, а из пасти его огромные белоснежные острия сверкнули на глазах у напуганных мамонтов. Он бросился на старого смелого Аврана, перекусив мамонта на две части. Вода окропилась кровью, а пена розовым маревом. Зверь проглотил мамонта своей огромной пастью, но одного не понимал Та’Унгху, что вернуться в Великое Море ему уже не удастся. Он яростно хлестал плавниками по воде, стараясь уйти в глубину, но его тяжелое тело не двигалось с места, только волны вздымались над ним, словно купола.
Мамонты обезумели от гибели своего предводителя. Их сердца налились отчаянием и злобой, обидой и страданиями по погибшему, и они кинулись к Морской Горе, словно волчья свора, яростно терзая толстую кожу существа из глубин. Вода стала кровью.
Зверь в агонии бился о дно, хлестал хвостом по прибрежной горе и был не в силах избежать своей кары. Тогда он хлестнул своим хвостом так, будто это стальной бич, раздирающий даже камень, и гора обвалилась на израненного Та’Унгху, погребая его и мамонтов под грудой камней. 
Удар не только обвалил одну из самых высоких гор нашей земли, но и отогнал воду от песчаных берегов грота так, что теперь каждый, кто осмелится, мог подойти к месту, где погребен сын Великого Моря.