Давным давно, за десятки лет до Первой Резни, в Черный лес, населенный пугливыми предками изгнанников и одиночек, которые называли себя нандорианцами (буквально - "повернувшими назад"), пришел из-за высокого Голубого хребта синдарианин (таково великое название благородного рода) Орофер, отправившийся со своими близкими изучать мир "по ту сторону гор". Синдариане были выше, мудрее и сильнее любого самца и любой самки из нандорианцев, поэтому последние избрали Орофера своим Первым Королем, который полюбил Черный лес и пустил здесь, подобно величественному баобабу, свои корни. Вместе со своей семьей Он стал облагораживать место, которое выбрало Его своим хранителем. Орофер с боем вырвал из самой середины Черного леса оазис, сделав его безопасным, и велел самым крепким из нового прайда на каждом рассвете и каждом закате патрулировать местность и очищать её (но лишь до двух миль от "сердца") от скверны: змей, дурманящих растений, скелетов безвестно канувших в небытие. В конце жизни своей Первый Король передал наследнику Сиридану не Черный лес, а Великую пущу, не слабых духом нандорианцев, а приемников синдариан.
Новый король был не менее мудр, раз перенял идеи отца и продолжил огораживать Пущу, тем самым защищая возгордившийся народ и истребляя нежеланных гостей, не подозревающих о "рае" за плотной и труднопроходимой стеной "ада". Змеи и ядовитые кусты, бывшие когда-то врагами, стали верными помощниками и союзниками прайда, но каждый с малых лет знал, что за пределы "сердца" заходить в одиночку было делом смертельно опасным.
После смерти отца, начал свое правление Третий Король, имя которого - Тингол. Он оказался не столько мудр, сколько расчетлив, не столько жесток, сколько труслив, и эти обстоятельства круто изменили не так давно наладившуюся жизнь Пущи. Членов самых незнатных семей, только нандорианцев, он посылал в патрули, которые никогда не были делом безопасным, публично убивал пленников и путников, какими бы ни были их намерения относительно прайда. Дурная слава росла, ведь не все патрульные проникались ненавистью и презрением Короля к "иным" (так называли любого, льва или гиену, кто приходил извне). Но главное - Тингол жертвовал лучшими только для того, чтобы спасать собственную, "неотразимую" шкуру.
Так будут говорить о нем и Великой пуще совсем скоро, но сейчас в патруле ходят совсем иные байки, веселые и беззаботные:
- И, вот, тот самый момент! Она прыгает на маленькую злосчастную, хватает её за самый зад, - рассказчик сделал паузу, чтобы дождаться момента, когда зеленоглазая молодая самка в переднем ряду прекратит смеяться, - И ящерица отбрасывает его! Ну, хвост! Мало того, что эта глупая остается с одним жутко подрагивающим хвостом в лапах, так она еще и получает смачный удар от камня, на котором бедная жертва мирно грелась!
- Это было очень больно! - обижаясь на возлюбленного, сказала урожденная нандорианка, пихая того в бок.
Вечерняя группа состояла из пяти молодых и взрослых особей, и каждый по-своему пытался перестать смеяться - кто-то задерживал воздух и слабо краснел, некоторые закусывали кисточки впереди идущих, вызывая у них, тем самым, слезы сквозь смех. Уже упомянутая личность, возглавляющая шествие - талантливая и обыкновенно суровая Тауриэль из рода синдариан, которая по собственной воле пошла в патруль и нисколько теперь не жалела.
- Я отправлюсь на юг, посмотрю, не вернулся ли еще птицеед в нору. Присоединюсь, как пойдете обратно, - успокоившись первой, сообщила она и свернула с тропы, самого крайнего кольца, на котором, по уставу, нельзя громко говорить и в особенности смеяться.
Делать прямые вылазки из оазиса всегда было запрещено, а вот отходить от патруля, за которым никто не следит - всегда пожалуйста. Мало кто решался на подобный поступок, но Тауриэль не хотела находить что-либо или любоваться чем-либо в обществе не совсем понимающих её особей, и страх других перед краем Пущи был ей только "на руку". Забыв о байке товарища, она подвигала челюстью, чтобы размять уставшие улыбаться губы, и надела привычную гримасу безразличия, которая, также по уставу, была предписана выходящим за пределы внешнего кольца - самка полагала, что делается это для того, чтобы, не дай бог, прохожий не увидел в синдарианах себе равных (смешливых и жалких), да и вообще начал сторониться сухих высоких львов с самой первой минуты. Проделав пятиминутный путь, избегая колючек и почти не создавая шума (к слову, пущенские львы очень ловки и "тихоходны" с рождения), Тауриэль очутилась на финишной прямой - минута - и она выйдет за пределы родных зарослей.
Обыкновенно на границе пусто и красиво - садится солнце, утопая в раскаленном небе-лаве, посылая опасные лучи, проходящие сквозь мягкую органическую материю и подсвечивая её нутро, меняющие сам воздух, питающий легкие. Но сегодня был необыкновенный вечер, который, наверное, случается у каждого; но последовать за ночью и утром именно этого вечера, или выбрать иной, простой и беззаботный путь - дело сугубо личное, от провидения или судьбы никак не зависящее. Итак, вдруг, порвав тишину, где-то в паре десятков метров западнее, кусты прикрикнули негодующе: "Да что за?.." "Приключения!" - подумала Тауриэль и кинулась к ним (с очень веселым прискоком и очень суровой мордой), но то, что она увидела, абсолютно не соответствовало даже самым смелым фантазиям самки.
Ляповатый, нескладный (по её-то меркам!), забавный зверь старательно оглядывал свой бок. Не сразу она заметила следы змеиного укуса, но с приходом прозрения морда приняла просто устрашающий вид (такой же эмоцией прекрасно владела Горгона Медуза, земля ей будет пухом). Первая помощь при укусах змей - первый урок, который дают наставники львятам, и смерть тому, кто данный урок плохо усвоил. Набросившись на маленького зверя (или не такого уж маленького?..), Тауриэль принялась быстро и безжалостно давить на раны, слизывать вытекающие кровь и яд, сплевывать оные, проделывать этот циклический алгоритм снова и снова, пока проколы не начали спадать. Спрашивать разрешение было некогда, да и было похоже, что незнакомец начинал терять сознание, поэтому уверенным, отточенным движением самка вцепилась в мягкую плоть уже укушенного, чтобы пустить больше зараженной крови. Четко, просто, быстро. Игнорируя вялые удары его лап с выпущенными когтями (случайно, полагается), синдарианка снова сплюнула, облизнулась и отошла, ожидая с холодным взглядом, кончит ли эта ходячая аллегория смешного уродства прямо на пороге Великой пущи или нет.
