Я просто оставлю это здесь
Саян

Внешность

Картина, разворачивающаяся перед сторонним наблюдателем, вряд ли способна поразить своей экстраваганнтностью или пестротой: густая бурая шерсть льва оттенком своим отдалённо напоминает красное дерево, за исключением, разве что, груди и лап, шерсть на которых на порядок светлей и цветом своим скорее сошла бы за речную гальку. Густая грива самца, в противоположность им тёмная, обрамляет чуть угловатую морду с парой небесно-голубых глаз, доставшихся, как говорят льву, от отца. Хвост, того же оттенка что и прочий мех, увенчан густой бурой кисточкой.
Переходя, впрочем, от общих черт к частностям, по-прежнему сложно чему либо удивиться: походка, ровно сколь и каждое прочее движение самца, как и присуще львам, чуть медлительна, движения плавны и неторопливы, ровно как и речь, спокойная и размеренная. Во всём облике этом буквально читается сытая и вполне самодостаточная жизнь, хоть и не лишённая своих изъянов: под густым слоем шерсти весь правый бок зверя исчерчен множеством глубоких шрамов, доказательств далеко не безмятежного прошлого.

Характер
Воспитание сего самца - продукт довольно эксцентричный, хоть и не лишёный приятных собеседнику черт. Характеризуя льва кратко, можно сказать так: доисторический рыцарь без страха и упрёка.
Результат нетривиального взросления, Саян - поэт и философ, ценитель красоты и отваги, обряжённый в мускулистую плоть и наделённый превосходными манерами. И хотя для большинства это выглядит как чудачество, сам лев считает собственное красноречие и выдержанность как исключительно положительные стороны. Руководствуясь весьма своеобразным строжайшим "кодексом", полный текст которого известен разве что самому создателю, Саян всегда " к вашим услугам", "всенепременно готов" и "безусловно согласен". Он не в меру хитёр, что впрочем без труда скрывает за напускной порядочностью и благородством.Спокоен в любой ситуации, предпочитая всегда стоять в стороне и просто наблюдать, до последнего момента не принимвя сторон и не спеша вступать в конфликт. И пускай у этого самца на всё есть собственное мнение, именно чёткое понимание того, когда стоит согласно промолчать, а когда говорить помогает ему во всём находить собственную выгоду.
С окружающими лев держит себя подчёркнуто дружелюбно, на удивление быстро находя подход к любой личности: от кровавого тирана до забитого отщепенца. Впрочем, трудно сказать, действительно ли Саян испытывает острую потребность в обществе, или же следует принцпу "держи друзей близко, а врагов ещё ближе". Даже спустя долгое время, проведённое в прайде, этот самец остаётся эдакой "тёмной лошадкой", то тут - то там мелькая едва заметной улыбкой и крайне дипломатическим подходом.

Биография
Нередко случается так, что самцы южного прайда, как это и свойственно их природе, не готовы довольствоваться тем малым, что они имеют у себя на родине. И коль скоро подобная мысль закрадётся в гривастую голову, амбициозные звери готовы покинуть дом в поисках иной жизни. Так случилось и в тот день, когда не молодой уже самец Натан покинул привычные земли, ведомый рассказами о северных просторах, где всегда рады гостям с юга.
Стоит упомянуть лишь то, что повстречав своих северных сородичей, его одинокая душа так и не обрела желаемого, за исключением одного: молодая львица Эмбер, покорённая необычным чужеземцем, произвела на свет помёт из трёх котят.
Отбрасывая в сторону малоинтересные подробности их раннего детства, стоит сразу перейти к тому моменту, когда детёныши уже достаточно окрепли. Несмотря на общее потомство, Натан очень скоро понял, что жизнь в северном прайде тяготит его. Своенравный и свободолюбивый, тот в один день просто оставил львиные скалы подобно тому, как однажды оставил и свой прежний дом, за одним, разве что исключением: после ухода Натана в прайде не досчитались и его единственного сына. Здесь, от части, и начинается история самого Саяна, и здесь же, возможно, остались его первые воспоминания.
- А куда мы идём? - перед глазами всплывает образ могучей бурой фигуры, возвышающейся над львёнком. Пронизывающий ветер продувал насквозь редкий ещё почти детский подшёрсток. - Мне холодно. - Фигура ещё долго брела молча, не опуская гордо поднятой головы, обрамлённой, густой шоколадного цвета гривой.
- Ты должен увидеть то, что видел я - раздаётся, наконец, низкий раскатистый голос отца - Понять и научиться - великан по-прежнему шёл, не опуская глаз на детёныша. - Прожив всю жизнь среди скал, под боком у этих самок ты станешь таким же как и они: слабым - самец буквально выплюнул это слово - безвольным и жалким.
Саян ещё не скоро понял, что именно тогда имел ввиду Натан, как и не знал, что ждёт его теперь, впереди. Привычная жизнь среди соплеменников осталась где-то в прошлом, впереди же лежал путь на юг.
Прибытие в южный прайд оказалось для львёнка, возможно, вторым самым памятным событием. Саян уже никогда не забудет, как со смесью страха и почтения могучие львы встречали возвращение его отца. Жизнь здесь в корень отличалась от таковой на севере, и если там, Саян был подлинным материнским сокровищем, то здесь стал лишь одним из многих, подобных ему котят, со свойственной детям жестокостью отнесшихся к чужаку. Уже в первые дни львёнку на своей шкуре довелось прочувствовать пламенный нрав южан, на протяжении лет, по известной лишь им причине, так и не давших Саяну стать частью семьи. Натана здесь боялись и уважали, его же отпрыском откровенно пренебрегали. Воспитание же, с которым встретился молодой самец отличалось не меньшей жестокостью, чем требовательностью. Могучий отец же либо вовсе не замечал отношения к своему чаду, либо раз за разом повторял, что любые страдания призваны укрепить его, Саяна плоть и некую, загадочную "душу", узнать о которой ему ещё предстоит.
Тем временем годы шли, беря своё и из забитого котёнка Саян рос молодым львом, столь же могучим и грозным, как его пращур, ровестники в южном прайде всё меньше задирали его и всё больше заискивали перед грозным противником. Но прежде чем Саян успел по-настоящему вкусить своей новой жизни, в ней, по воле отца, произошла очередная перемена. Натан вновь повёл сына прочь от сородичей, углубляясь всё дальше в дебри лесов, где молодой Саян впервые увидел живого медведя.
В свойственной ему манере, Натан обронил лишь одну фразу " слушай его во всём, и возможно, тогда ты, наконец, научишься видеть", после чего буквально исчез, покинув жизнь молодого льва навсегда.
Сказать, что произошедшее было для Саяна настоящим шоком, значило ничего не сказать. Едва он остался наедине с грозным и загадочным зверем, тот, не произнеся ни слова, просто накинулся на "ученика", едва не переломав тому все кости, после чего, просто направился куда-то в чащу, велев следовать за собой. Именно тогда, глотая самую горькую за всю жизнь обиду, Саян впервые усомнился в своём отце, и разочарование это - ещё одно яркое воспоминание из прошлого.
Как и прежде, дни смешивались в бесконечную череду, полных непонятного Саяну смысла. День ото дня жуткий медведь втолковывал молодому льву совершенно несуразные на первый взгляд мысли и жестоко наказывал, едва тот проявлял малейшее непонимание. Лишь со временем неоправданная жестокость наставника стала чем-то большим, чем просто жестокостью. Дикой, но эффективной формой, в которой тот раз за разом пытался привить льву осознание в себе чего-то большего, нежели плоть, чего-то ровно так же способного страдать и радоваться, не связанного, однако с материальным миром, жаждущего и одновременно желающего отдавать, того, что когда-то Натан окрестил "душой". Житель леса поразительно много знал о мироустройстве и порядках, заведённых в нём. Знал об обоих прайдах, волках, смилодонах и даже эксцентричных гомотериях. Казалось, что с каждым услышанным от наставника словом мир этот становился совершенно другим, приобретали смысл многие вещи, раньше казавшиеся бессмысленными: всё, от звёзд в ночном небе, до незаметных земных гадов получало небывалое прежде упорядоченное движение и замысел, место в котором было отведено всем.
А потом Саян ушёл. Просто ушёл, поняв, что время пришло, и именно этого момента от него ждал отец, когда та самая фраза пронесённая из детства впервые приобрела смысл, подобно всему прочему. В тот день, как и его отец много лет назад, самец направил свой путь на север, возмужав и повзрослев, он знал, что достоин вернуться на родину, в глубине себя догадываясь, что именно ради этого момента отец однажды забрал его из дома.  И теперь, спустя много лет, воссоединившись со своим прайдом, Саян действительно видел: видел собственный род, живущий бесцельно и бездумно, растрачивающих свою жизнь, услаждая плоть и не видя иной ценности кроме пищи и спаривания, скитающихся, не зная истины, потерявшихся во тьме. Чего добивался отец, потративший годы, дабы открыть сыну глаза на его племя? Саян, однако, и сам этого не знает. Его эксцентричные манеры и южное воспитание далеко не сразу были приняты в прайде, однако в самце по-прежнему текла кровь севера и здесь же, не смотря ни на что, был его дом.

Пробный пост
Что принято говорить в подобных ситуациях? Саян не знал. Не так много в его жизни было моментов, когда давно забытые воспоминания вдруг обретали форму и очертания, настолько осмелев, что внезапно начинали ко всему разговаривать.
- Так чего же ты хочешь, молодой лев? -  в очередной раз повторила матриарх, не сводя с самца пронзительного взгляда. Было в этой львице что-то такое, что даже Саяна заставляло чувствовать себя неуютно. Впрочем, холодный приём для него не в новинку. Изобразив на лице смесь благожелательности и смирения, лев изрёк:
- Не более того, что положено мне по праву рождения.
- Ах вот, как? - по королеве трудно было сказать, веселит ли её происходящее, или уже раздражает. - Эмбер - позвала она. Имя это, словно хлыстом ударило по ушам самца, и лишь усилием воли тот смог сохранить невозмутимость.
Откуда-то из глубины пещеры выступила немолодая уже львица, подобно своей королеве не отрывавшая глаз от чужака. Саян же, борясь из последних сил с собственным любопытством, позволил себе лишь краткий взгляд в её сторону. Мать свою он не помнил даже отдалённо. Отец лишь однажды упоминал её имя, отпечатавшееся, тем не менее, в памяти львёнка.
Осторожно, словно перед ней был дикий и непредсказуемый зверь, Эмбер приблизилась к своему сыну, не решаясь, однако, заговорить первой.
- Этот чужак, Эмбер, утверждает, что именно ты произвела его на свет, тем самым дав право разделять кров и пищу с северным прайдом. Разумеется мы все помним пропажу одного из детёнышей но...
- Он - вылитый Натан, моя королева, - не дала ей договорить львица, очевидно настолько взволнованная этой новостью, что совершенно забыла о субординации. Впрочем, чего, а слёзных сцен воссоединения с роднёй, которую Саян даже не помнит, ему совершенно не хотелось. Если верить старому льву, то в северном прайде остались и обе его сестры, но вот хочет ли самец, чтобы и они сейчас бросились наперебой демонстрировать никогда не существовавшую привязанность? Вряд ли. Казалось, чувства целиком овладели Эмбер, слишком уж жадно впившейся в Саяна взглядом. Волнение теперь читалось в каждом её жесте.
- Спасибо...мама - чуть помешкав улыбнулся самец. Ну или попытался улыбнуться. Что-то подсказывало ему, что слово это им обоим пока одинаково неприятно. Когда-нибудь, возможно, у них будет достаточно времени, чтобы привыкнуть друг к другу, но пока... пока Саян - очередной чужеземец, пришедший в львиное логово, а Эмбер - всего лишь пожилая львица. Но как же пронзителен этот взгляд! Самец с каждой секундой всё больше сомневался, чьи взоры его смущают больше: пристальной королевы, наблюдавшей за каждым их с Эмбер движением, или восторженно-взволнованной матери. Несколько нескончаемо-долгих секунд длилась эта пытка созерцанием, пока матриарх, очевидно, придя к какому-то внутреннему соглашению, не заговорила вновь:
- В таком случае, я не вижу причин поступать иначе, кроме как поздравить эту семью с воссоединением. Жизнь была немилосердна к тебе, юный лев, оторвав от родного дома и родной крови. Пришло время исправить ошибки прошлого.

Отредактировано Саян (13.02.2015 22:46:00)