minuit machine - comedown
Вещает травница. Словами вычурными и громкими, в них скрывается суть, но у меня не получается ее уловить. Ее речь скользит около ушей моих, образы сменяют друг у друга у самых глаз... И толку в этом нет, и смысла в этом нет. Не складываются в единый текст ее предложения. Я низко голову опускаю, лопатки же вверх поднимаются, вглядываюсь в целительское то ли уставшее, то ли отрешенное лицо. Чувств в ней никаких не видно, ее не будоражит, она не предвкушает чего-то великого. Я вздыхаю, и пар тут же у рта собирается, растворяется после в холоде.
Вещает травница. А единственная мысль, что в голове моей застыла, о том, как Он бы мог пасть свою широкую открыть и всех нас, всех нас с пещерой этой и проблемами нашими жалкими, про-гло-тить.
Не сразу приходит осознание, что вокруг уж отвлеклись от ораторши друг на друга и оживленно говорят. Я озираюсь по сторонам, пытаясь выловить из этих еле знакомых персон, что видятся и тут же забываются, тех, с кем ежедневно приходится блуждать по прайдным... львиным... нашим территориям, с кем по нашим территориям приходится ходить. Приближаюсь к ним осторожно, дабы не дай Бог потревожить кого-то, неаккуратно у самой шерсти воздух всколыхнуть, и невольно думается, что вот она я - страж спокойствия, вот они все - те, кто должны быть горячо любимы, те, ради кого должно хотеться жить и ради кого не страшно должно быть погибнуть... Он бы смеялся, смотря на разыгравшуюся здесь трагикомедия. О, Он смеется, смотря на дешевую эту трагикомедию!..
Не запоминаю имен тех, с кем хожу, зато длина шерсти, цвет глаз и голоса тембр глубоко засели. Эмоций их тоже не помню, характеров, чувств - ничего. Только какие-то незначительные внешние признаки, на которые и не смотрит никто, но по ним ориентируюсь и нахожу. Они увлечены. Внимания почти что не уделяют, это и ладно, это и хорошо. Страшно вступать в их разговор, никому не нужно знать моего мнения, жалкого мнения, которое постыдно и вслух сказать. Остаюсь рядом, достаточно близко, чтобы в любой момент подойти к целительнице, сказать ей имя... Великая глупость была назначить меня на эту роль. В прайде никто не знает толком, каждый будет разглядывать внимательно. Я предвкушаю их острые взгляды-иголки, что будут обкалывать бока. Становится тошно. Я вновь сжимаюсь, а сердце бьется так, словно, словно... "словно выпрыгнет из груди" говорят, пусть так, пусть так.
Амади идет от группы охотников прямиком к травнице. Сводит живот от накатившего волнения. Я оглядываюсь на патрульных, крича им немо о спасении, но они будто не видят этого. Возможно, попросту ненавидят меня в душах своих, хотят отправить на эшафот, и я их понимаю, ох, впервые их понимаю, как же понимаю!.. Шевелятся их губы, они говорят мне имя. Я не слышу, нет слуха, он отказал, ушел, покинул... Надо идти вперед, все ждут. Главное, чтоб не нашли сейчас, не впились взглядами своими злостными, пока я неподвижна. Идти, идти, идти... Миллион раз в голове и ничего на деле. Я не чувствую лап, не чувствую, что встаю, не чувствую, что перебираю ими как подобает, но становится ближе и ближе целительница, ближе и ближе... Опускаю голову и убеждаюсь, что правда мое тело, правда в нем я до сих пор, и само оно кончает с тем, что сделать не могу я. И я знаю сейчас, я точно знаю - Бог не покинул меня. Бог здесь.
Я поднимаю голову вновь. Передо мной, прямо передо мной, не более чем в метре, стоит та, что ведет никчемную эту церемонию. Наши взгляды встречаются. Травница все так же спокойна. Мне кажется, будто в ее взгляде холод, но это становится безразличным. Надо произнести одно лишь имя, но в голове их нет, ни одного не осталось. Вот уже передо мной не целитель, а все патрульные в полном составе открывают и закрывают свои рты, словно рыбы, коих Он вытаскивал на берег из бурной реки. Я смотрела подолгу на тех рыб, пока губы их не переставали шевелиться. Они говорили со мной. Иногда мне казалось, что я их понимаю...
- Са-ру.
Два слога. Все, что могу я сделать для них всех сию секунду и всегда. Меня отпускает волнение. Я пячусь сначала, затем поворачиваюсь уже спиной к целительнице и хочу выйти вон из пещеры, но там, у выхода, толпится страшное количество охотников. По ним скользит взгляд, и как только я нахожу Амади, тут же, надеясь, что она меня на различила среди массы других, я стараюсь убраться вглубь серой свой клетки. Забиваясь в угол, я наконец вдыхаю спокойно холод с каменных стен и медленно моргаю. Это кончилось. Сейчас добрая половина прайда отчалит на охоту, а я смогу уйти. Сбежать.
Перед глазами все еще ледяной взгляд травницы. И чем больше пролетает секунд, тем кажется мне боле, что в глазах ее читалась ласка. Но это... это тоже совершенно, совершенно все рав-но.
Отредактировано Дизорьенти (26.02.2015 23:34:18)